Шекспировские чтения 3: Амблетто (начало)

Существует более десятка версий подлинного авторства Шекспира. Это и Френсис Бэкон, Кристофер Марлоу, Эдвард де Вер или даже коллектив авторов. И это только современные Шекспиру английские писатели.

Для многих пьес 16-17 века авторство довольно часто установить сложно: там спутаны имена, биографии, национальности и даже даты, а сюжеты скачут как вороные кони от одного автора к другому. Таков быт театральных труп, кочующих по городам Европы как цыганские таборы. Вот, например, как кочевал Мольер по Франции.

90% всех этих пьесок, комедий, драм, оперетт безвозвратно забыты, и только несколько процентов дошли до нас через перманентную культюр-мясорубку крупнейших государств.

Жаль ли нам великие комедии Гарри Маццарони, жившего в конце 16 века в Ферраре? По-человечески жалко (зря старался?), а так не особо. Какого-нибудь таланта или высокой культуры в этих произведениях не было сродни комиксам Марвел или японского аниме. Лубочные сказки (новеллы), а клепали их по 20 штук в год, часто переиспользуя один и тот же сюжет, одних и тех же персонажей или один и тот же сеттинг.

Тем не менее для историка они крайне интересны, поскольку все они так или иначе (даже с учетом последующей цензуры и прочих “улучшений”) воспроизводят массовое мышление той эпохи. И если и обучать нейросеть пародию человека какого-нибудь 16 века, то только на этом: — Скажи-ка что-нибудь о францисканском ордене. — Да, чё эти францисканцы. Мудаки какие-то. Помню, выхожу я из трактира, этот Франциск что-то стал ко мне приставать, так я его сапогом в зад ударил, он отлетел на два метра головой в навозную кучу.

В случае Шекспира случилось другое явление, когда одна уже довольно развитая культура берет старые (и забытые) элементы культуры чужой и инкрустирует их в свою собственную. Откуда на Берегу Слоновой Кости оказалась горсть граммофонов? Очевидно, что сами изобрели. Две тысячи лет назад. Раньше европейцев.

Давайте же взглянем на произведения, которые по странному стечению обстоятельств были взяты в проект «Уильям Шекспир».

Начнем с «Ромео и Джульетты». Эта трагедия Шекспира является двойным заимствованием, ведь написавший одноименную новеллу бездарный Банделло черпал ее сюжет из басни Овидия «Пирам и Фисба».

Сама новелла довольно посредственна в своем исполнении и цепляет только своим сюжетом, что нельзя сказать про известную басню Овидия, которую старые европейцы 16 века поняли не полностью. Даже на материальном уровне.

Басня начинается с того, что три дочери Миния вместо того, чтобы пойти веселиться на майские праздники (праздник Вакха), пряли поздно вечерком (без какой-либо на то надобности) и рассказывали друг другу байки про несчастную любовь.

Кроме того они были дочерьми царя Беотии, — страны дураков у древних греков. Еще в древней Беотии была река, названная в честь Пирама. Вот такая удивительная филологическая избыточность античного мира.

Один из смыслов этой короткой басни заключается в том, что любовь переступает все барьеры: и языковые, и социальные, и даже стены Вавилона, славившиеся своей высотой, но вне социума, на дикой природе, Пирам и Фисба оказываются полностью во власти природы, что приводит к метаморфозе (перерождению и быстрой смерти). Львица здесь символизирует первобытный половой инстинкт, что в итоге губит сначала Пирама, а потом и Фисбу.

В одной из версий мифа Фисба забеременела от Пирама и покончиала с собой, после чего это же сделал и Пирам.

Если бы Овидий писал в 19 веке, то все могло развиваться так: Пирам заражается сифилисом. Сифилис стал проникать в мозг, отчего Пирам от неудержимой боли кончает с собой.

Это и не очень важно, хотя в версии Овидия на такой исход есть указания. Смерть Пирама описана как разрыв свинцовых водопроводных труб (от обычного износа), кроме того нож он вонзает себе в пах, а кровоиспускание описывается словом eiaculatur, имеющее сексуальное значение (английское ejaculate, pardonnez-moi).

Из-за такой аналогии трагедия приобретает элемент шутки. Сравнение с лопнувшей трубой воспринимается не как «повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете», а скорее «еще один сгорел на работе». То есть это уже не трагедия, а это, читатель мой, наша жизнь и быт. Сродни водопроводу, электричеству или интернету, ведь эта история разворачивается не только с Пирамом и Фисбой, а с десятками, сотнями, тысячами и миллионами людей.

Но не кажется ли вам, что в этом сравнении Назон что-то передразнивает или издевается над чем-то? Возможно он издевается над жанром романтической литературы древности, посвященной пертурбациям несчастной любви. Филологи говорят, что Овидий имел ввиду Парфения, чьи романтические повести дошли до нас полностью, несмотря на свою бездарность.

Еще один момент. Басня пересказывается, как я уже сказал, тремя сестрами, противопоставляющих миру чувств мир ремесел и технологий, и тем самым выступающих на позициях атомистов-материалистов (Лукреций).

Конец истории о трех сестрах крайне поучителен. Одна из сестер — Левкиппа предает своего сына в качестве жертвы Вакху и разрывает его на куски, после чего все три сестры предаются вакханалиям.

Собственно здесь и вся история 19 века с его материализмом, атомизмом и невротизмом на сексуальной почве. И вроде бы промышленная революция, развитие наук, образования и культуры, а все заканчивается мировой бойней на сто миллионов человек.

Все это конечно же европейцами 16 века не было понятно даже на уровне техники, ведь первый водопровод появился в Англии в середине 19 века. Да и кроме того, Овидий довольно хорошо представляет себе анатомию человека. Не понятна была здесь пародия и издевательство над литературными жанрами античности.

Новелла Банделло была о другом. Она была именно о высших проявлениях любви. Когда любовь ведёт не к похоти и разврату, а к проявлению высших чувств.

К счастью, "Шекспир" к этому ничего добавить не смог и великий смысл новеллы Банделло сохранился.