Шекспировские чтения 2: Углубление

Именно благодаря французам Шекспир стал известен в Европе. Именно по пьесе Дюси Россини напишет своего “Отелло”. Именно через призму французской культуры европейцы смотрели и читали Гамлета, «Отелло» или «Короля Лира»; в переводе Волтера читали шекспировского «Юлия Цезаря».

Вся эта история (проникновения Шекспира в Францию) до боли напоминает сюжет «Чужого» Ридли Скотта. Сначала Вольтер привозит французам яйца Чужого (Шекспира), из которых затем вылезает лицехват, успешно паразитирующий на французской культуре, и впоследствие эта же культура, зараженная лицехватом, рождает Чужого (Ксеноморфа), а сама при этом гибнет.

Конечно же Шекспир не есть причина французской революции и последующего французского декаданса. Если мой читатель позволит мне выразится в терминах медицинских, биологических, то я осмелюсь сказать, что видим мы скорее симптомы болезни, инфекции, или вируса который долго и настырно высасывал все жизненные соки из больного.

Видим мы и каких-то людей в белых халатах, шуршащих бумажками вокруг да около больного, лежащего в коме. Скорее всего у него уже удалили почку, а может и что-то ещё. Недоумевающим обывателям вокруг и даже родственникам того самого бедолаги люди в халатах рассказывают истории про ужасы старого режима, английскую политэкономию, бескровную английскую революцию, и еще к этому всему зачем-то приплетают Шекспира.

После Летурнера переводом Шекспира занимается Франсуа Гизо. Это показательная фигура политической жизни Франции первой половины 19 века, показывающая степень и качество взаимодействия Англии и Франции в тот период. Его биография по странному стечению обстоятельств удивительно гармонирует с биографией Наполеона III.

Гизо родился в семье гугенотов (французских старообрядцев). Кстати, любимый прием англичан — назначать религиозные меньшинства на высокие должности вражеских государств. В 1840-1848 он возглавил министерство иностранных дел Франции, где стал проводить четкую и безукоризненную линию сближения с Англией. Апогеем этого сближения стала достаточно неудачная для Франции Крымская Война.

При этом в дипломатии он был полным профаном (по его же собственным словам). Так например без его ведома был подписан Лондонский мир по окончании Второй турецко-египетской войны. Далеко не лучше были его познания в экономике или военном деле.

Зато Гизо “читал Адама Смита” и очень хорошо разбирался в английской литературе: он издал перевод «Упадка римской» Гиббона и несколько томов сочинений Шекспира в 1822 году. Вероятно за это он был так тепло принят в Лондоне королевой Викторией и Лондонским обществом.

Политические оппоненты Гизо называли того марионеткой англичан, что конечно же так и было, но было несколько спасительных для Франции «но». Во-первых, французы все так и не дошли до клинической стадии “собрать все и отправить деньги Англии”, а все-таки действовали либо как младшие партнеры, либо как более влиятельные игроки (например в Египте). Во-вторых, французы постоянно изучали своего островного соседа, и никаких заблуждений относительно английских феодалов у них не было. А знать сильные и слабые стороны противника — это большой гандикап, если даже этот противник — на самом деле ваш хозяин, а вы лишь небольшое индийское туземное княжество.

После революции 1848 года Гизо эмигрировал в Англию. Агент №360 Гизо был отправлен на склад, а из Англии приехал агент №100 Наполеон III. В Англии Гизо продолжить переводить Шекспира, и наконец-то его доперевел, потом написал несколько эссе про так называемую Английскую революцию. Эссе называлось так: «Почему Английская революция добилась успехов». А ведь и правда почему?

Последним знаменитым переводчиком Шекспира на французский язык был сын Виктора Гюго Франсуа. Он издал, будучи в изгнании с отцом, полный перевод Шекспира на французский. Гюго старший в свою очередь написал к переводу статью с названием «Уильям Шекспир», но поскольку писать про Шекспира было нечего, то из не совсем биографии Шекспира получилась статья о литературе вообще, где Шекспир упоминается вскользь.

Вообще Гюго — это символ новой Франции 19 века, возникшей на полуразвалинах Франции старой. Здесь вроде бы все то же, и язык тот же, и люди почти те же, но чувствуется какая-то гадкая, пакостная подмена. И эту подмену еще заметил француз Пушкин:

«Драма Кромвель была первым опытом романтизма на сцене парижского театра. Виктор Юго почел нужным сразу уничтожить все законы, все предания французской драмы, царствовавшие из-за классических кулис;—единство места и времени, величавое одно образие слога, стихосложение Расина и Буало—всё было им ниспровергнуто; однако, справедливость требует заметить, что В. Юго не коснулся единства действия и единства занимательности (intérêt): в его трагедии нет никакого действия, и того менее занимательности…»

Подобно Шекспиру сам Гюго был раздут после свержения Наполеона III до степени Отца Отечества и «Человека-океана» (лимонада), хотя писателем Гюго был хорошим, но не гениальным. Персонажи его произведений довольно часто ходульные, а картонным декорациями уделяется больше описания чем главным героям, из-за чего сами они превращаются в картонные тантамарески на воскресной ярмарке.

Вот такие замечательные люди занимались переводом и популяризацией Шекспира в 19 веке.